Министр образования и науки РФ Дмитрий Ливанов заявил, что наряду с развитием инклюзивного образования коррекционные школы должны сохраняться и развиваться.
Новая позиция Минобрнауки была озвучена на минувшей неделе на первом заседании Совета по вопросам образования лиц с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) и инвалидов. По мнению ведомства, специальные (коррекционные) школы должны быть лидерами развития образования детей с ограниченными возможностями здоровья и инвалидностью. Они также могут выполнять функции учебно-методических центров, которые будут помогать педагогам общеобразовательных организаций, консультировать детей и их родителей.
Ливанов согласился с Путиным
В конце 2012 года был принят закон «Об образовании в РФ», согласно которому к 2016 году планировалась ликвидация специальных (коррекционных) школ. Эти учебные заведения должны были слиться с общеобразовательными. В то же время документ вводил понятие «инклюзивное образование». Закон расшифровывал этот термин как «обеспечение равного доступа к образованию для всех обучающихся с учетом разнообразия особых образовательных потребностей и индивидуальных возможностей».
В связи с этой идеей надобность в коррекционных школах, по мнению законотворцев, отпадала. Тем более что на обучение ребенка в коррекционной школе идет в 20 раз больше денег, чем на ученика общеобразовательной.
Педагогическую и родительскую общественность эти преобразования не устраивали, ведь за время реформы было закрыто 150 коррекционных школ. В конце 2014 года на эту проблему был вынужден обратить внимание Владимир Путин. «Если это происходит, то должно быть сопоставлено с возможностями инклюзивного образования. А этого, к сожалению, нет, и на это я прошу Министерство образования и наших коллег, руководителей регионов, обратить самое пристальное внимание», — выразил озабоченность президент.
И вот по прошествии шести месяцев глава Министерства образования и науки РФ заявил, что коррекционные школы должны не только сохраняться, но и развиваться.
И все-таки они закрываются
По данным Министерства образования и науки, по состоянию на 2015 год в России насчитывается 481 587 детей с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ). 212 167 ребят учатся в 1660 специальных коррекционных школах (в 2000 году спецшкол было 1967. ― РП.). 110 295 детей получают образование в 13 443 отдельных (коррекционных. ― РП.) классах при обычных школах, и 159 125 учеников осваивают адаптированную программу в инклюзивных классах общеобразовательных организаций.
«Только за последние три года число детей с ОВЗ и инвалидностью, обучающихся инклюзивно, увеличилось на 15,5%», ― отметил Дмитрий Ливанов. При этом количество коррекционных классов при общеобразовательных школах за три года выросло на 3,5% ― с 12 985 до 13 443.
В то же время, по словам министра, в настоящее время наблюдается уменьшение числа коррекционных школ: за три года на 3,9% ― с 1728 организаций в 2012/2013 учебном году до 1660 в 2014/2015 учебном году.
Однако пресс-служба Минобрнауки разъяснила РП, что сейчас в сегменте коррекционных школ не наблюдается какого-либо целенаправленного закрытия или сокращения: «Просто за последний период в процессе оптимизации некоторые школы стали структурными подразделениями в образовательных комплексах, сохранив при этом коллективы, методики, технологии работы и улучшив специальные условия получения образования для детей с ОВЗ и инвалидностью». Практикуется и «перевод обучающихся в другие учебные заведения — с согласия родителей, с последующей реорганизацией специальных (коррекционных) образовательных учреждений в связи с малой наполняемостью обучающимися», отмечают в пресс-службе. Иными словами, детей переводят в другие учебные заведения, а коррекционные школы все-таки закрываются.
По мнению психолога, члена центрального совета движения «Образование для всех» Светланы Суворовой, до недавнего времени происходила повсеместная ликвидация и «реорганизация» специальных коррекционных школ. «Идет борьба за здания, за собственность. До какого-то времени делили предприятия, заводы, здания отраслевых институтов. Мы знаем истории с исчезновением множества детских садов, которые в период резкого спада рождаемости почему-то полностью перешли в собственность или очень долгосрочную аренду бизнесменов и коммерческих фирм. Теперь дело дошло и до коррекционных школ, точнее, до их зданий, ― отмечала Суворова в интервью журналу "Директор школы". ― Кроме того, обучение ребенка в специализированной коррекционной школе стоит гораздо дороже, чем обучение ребенка в общеобразовательной, массовой школе, не говоря уже о надомном образовании, которое практически ничего не стоит бюджету».
Так ли нужно дорогое образование в коррекционных спецшколах? А может быть, его прекрасно и бюджетно заменит обучение в коррекционных классах?
Коррекционные школы или коррекционные классы?
Директор Центра реабилитации инвалидов детства «Наш Солнечный Мир», член правления международной ассоциации Autism Europe Игорь Шпицберг положительно оценивает новую позицию Минобрнауки в отношении коррекционных школ.
По его мнению, специальные коррекционные образовательные заведения очень нужны, потому что существует множество детей с ограниченными возможностями, которым необходима именно такая форма обучения. «Главное ― необходимо обеспечить доступность образования для всех. Для этого должны существовать его различные формы, лучшим образом подходящие каждой группе детей: надомное образование, коррекционные школы, обратная инклюзия (когда к детям-инвалидам приходят обычные дети), частичная инклюзия (когда ребята с ограниченными возможностями здоровья посещают обычный класс). Частичной инклюзией является и создание коррекционных классов в школе. Полная инклюзия ― когда ребенок с ОВЗ находится в обычном классе, но к нему приставлен тьютор, обеспечивающий адаптацию в среде, ― говорит Игорь Шпицберг. ― Часть детей может находиться в системе инклюзивного образования, часть не может. Они нуждаются в специально организованных средах, в частности в системе коррекционных школ».
Светлана Суворова считает, что именно специализированные коррекционные школы предоставляют настоящий доступ к образованию детям с ограниченными возможностями здоровья. Эти заведения учитывают особенности основного дефекта развития ребенка. «Есть школы для слабовидящих, слабослышащих, детей с нарушениями речи и т.д. Каждая группа патологий требует своих подходов в обучении, специализированных программ и методик. Обучение осуществляют в основном педагоги-дефектологи. Кроме того, зачастую такие заведения связаны с соответствующими профильными лечебными медицинскими учреждениями. В них осуществляются консультации и лечебная поддержка каждого ребенка. В коррекционных классах обычной школы все это невозможно, ― продолжает представитель движения "Образование для всех". — На практике ни одна государственная школа не сможет ради одного или даже нескольких коррекционных классов дополнительно набрать в штат большое количество учителей-дефектологов и специалистов, ведь они получают значительные надбавки за работу "с патологией". Да и количество часов на одну ставку для обычных учителей и учителей, работающих с детьми, имеющими отклонения в развитии, различается ― у дефектологов количество часов меньше. Как все это обеспечить и сочетать в обычной школе?»
Кроме того, по мнению психолога, программа обучения в коррекционных школах по всей стране рассчитана на другие сроки обучения, чем в обычных, массовых, школах. Например, неполное среднее образование дети получают в коррекционной школе за 10 лет, а полное ― за 12. С учетом того, что начальная школа в коррекционных школах составляет четыре класса, обучение там на год дольше. В обычных школах, как известно, неполное среднее образование ― 9 классов, полное ― 11.
Обращает внимание Суворова и на организацию режима труда и отдыха для детей с ограничениями по здоровью, ведь таким ребятам необходимы щадящие условия. «Но звонок-то звенит для всех одновременно. И коридоры для всех одни, так же как и лестницы, буфет и раздевалки в спортзале. Только одним детям достаточно 10 минут, чтобы переодеться после физкультуры и бежать на следующий урок, а другим необходимо для этого не менее 20 минут. И школьная лестница для одного ребенка ― возможность побегать, попрыгать по ступеням и избавиться от лишней энергии, накопившейся во время сидения на уроке, а для другого ― непреодолимое препятствие», ― делится психолог.
Главное, что объединяет коррекционные школы, ― это значительный реабилитационный потенциал. По мнению Суворовой, именно коррекционная школа дает «дорогу в жизнь» детям-инвалидам, ведь надомное обучение, на которое зачастую переводят ребят с ОВЗ, предполагает всего 8 часов занятий с учителем в неделю, в старших классах количество уроков возрастает до 12. Но для полноценного образования, тем более ребенка с особенностями, это очень мало. Коррекционные классы, где и так учатся «слабые» дети, никак «подтянуть» ребенка-инвалида не могут. А спецшколы выпускают учеников, которые поступают в лучшие вузы страны. Например, Артур Луппов, инвалид 1-й группы, окончил спецшколу-интернат №1 в Москве, затем механико-математический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. Кандидат физико-математических наук, много лет работал в Госкомстате России, в настоящее время доцент Московского экономико-статистического института. Александр Суворов, инвалид 1-й группы, окончил Сергиево-Посадский специализированный интернат для слепоглухих детей, затем факультет психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, сейчас является доктором психологических наук, старшим научным сотрудником Института психологии Российской Академии образования.
По мнению Светланы Суворовой, есть и еще одна большая проблема. Так сложилось, что в существующих коррекционных классах среднеобразовательных школ учатся любые дети, не «вписывающиеся» в педагогический процесс в обычном классе.
Классовая борьба
Работают в этих «коррекционных» классах обычные учителя, и ни о каком «профиле» отклонений в развитии детей при комплектовании этих классов или о специальном, особом образовании этих учеников речь вообще не идет. Для массовых школ обучение в подобных «коррекционных» классах смешанного состава детей, в том числе имеющих трудности в обучении, при этом нередко с неопределенными причинами и происхождением этих «трудностей», считается нормальным.
С мнением, что в коррекционные классы попадают «запущенные» дети, согласен учитель истории с 20-летним стажем и экс-директор московской школы № 1184 Евгений Спицын. «Ведь у нас, как правило, в коррекционные классы попадают просто "неудобные" дети. Для учителя они дебилы. Но если какой-то ученик слабый, то задача педагога ― его подтянуть, а не спихивать в коррекционный класс. В моей педагогической практике не раз были случаи, когда законченного хулигана удавалось "вытащить" педагогической работой и сменой социальной среды», ― говорит педагог.
Мама ученика 3-го класса одной из школ ЮЗАО поделилась с РП на условиях анонимности впечатлениями о коррекционном классе, куда попал ее сын, перейдя из другой школы. «При приеме провели тестирование. С ним сын не особо справился, он невнимательный и ленивый. Сказали, что мест в обычных классах нет, есть только в коррекционном. Я сначала расстроилась. Потом смотрю ― в классе всего 15 учеников, домашнее задание практически не задают, ну и успокоилась, ― говорит собеседница. ― На самом деле, как я поняла, в этом классе собраны неудобные дети, которых надо "тянуть", ни одного аутиста или больного ребенка из 15 "коррекционников" в классе нет».
В то время как коррекционные школы нужны, коррекционных классов в обычных школах существовать не должно. Дети должны быть перемешаны, чтобы не было такого, что в одном классе учатся отличники, а в другом троечники. По мнению Евгения Спицына, педагоги должны исполнять не только свои функциональные обязанности, но и обязанности по воспитанию детей ― дабы не происходила сегрегация учеников на удачных и проблемных. «Что касается ребят с ограниченными возможностями, то часть из них может учиться в обычной школе, при этом тяжелобольные дети должны получать образование в специальных учебных заведениях», ― резюмирует Евгений Спицын.
Источник: Русская планета
