Что творится в Театре мимики и жеста: как одно из уникальных учреждений культуры России стало объектом криминального чтива и банальной аренды.В начале Измайловского бульвара в киоске, плохо замаскированном под кавказскую саклю, торгуют неудобоваримой самсой с бараниной; в конце бульвара — неизбежная «Пятерочка», в двери которой безуспешно пытается войти нетрезвый мужчина средних лет. Сразу понятно, что эта попытка для него не первая, и не последняя. На углу бульвара, перед домом 39/41, подпрыгивает очень крупная женщина в красном спортивном костюме, поверх которого надет канареечного цвета фартук. В руках у женщины — мегафон. Женщина кричит: «К нам на ярмарку придешь и без шубки не уйдешь! Шубки — не шутки! Не думайте минутки!». За спиной у женщины — вход в единственный в мире театр глухих и слабослышащих актеров, Театр мимики и жеста.
От нечего делать обхожу здание по периметру, читаю вывески: «Шиномонтаж», «Салон стрижки собак и кошек "Жером"», «Школа моделей», «Секонд-хенд», «Адвокатское бюро», «Магазин мебели», «Магазин кожаной мебели», «Мебель для кухни», «Срочный ремонт одежды и сумок», «Зоомагазин: Птички, рыбки, грызуны!», «Школа балета Todes». Вывеска с названием театра с обеих сторон стиснута рекламой Coca-cola.
В фойе театра — ярмарка шуб, ярмарка меда, ярмарка бижутерии и парфюмерии. В простенке плакат: «В комитет по делам беженцев при ООН вход со двора!».
Три лестничных пролета, ведущие в подвал, снабжены указателями «Ремонт обуви». Указатели заканчиваются у тяжелой деревянной двери, поверху обитой цинком. В середине двери прорублено окно. Я стучусь в него. Напротив закрытого «Ремонта обуви» — двухкомнатная каморка, дверь приоткрыта. Из каморки вкусно пахнет тушеным мясом, там лежат ковры и стоят потертые кресла, обшитые дешевым бархатом. Из каморки выходит пожилая женщина в желтой майке и розоватых трикотажных брюках. «Что вы стучите без толку? — грубо спрашивает она. — Бесполезно стучать, здесь же глухие».
Московский Театр мимики и жеста был создан в 1962 году и расположился в шикарном по тем временам, огромном, оборудованном по последнему слову театральной техники здании на Измайловском бульваре, 39/41. Пятьдесят лет назад численность труппы превышала двести человек, сейчас их всего шестнадцать.
Театр открылся благодаря композитору Соловьеву-Седову, поскольку его дочка была глухой от рождения. Но она хотела быть актрисой, такая у нее была мечта. Тогда папа, композитор, любимый властью, добился создания первого в стране театра, в котором все актеры глухие и слабослышащие. В группе по удивительной иронии судьбы оказалась еще и глухая артистка Юлия Силантьева, дочь известного дирижера Юрия Силантьева.
Актеров в труппу набирали из Щукинского училища, где при непосредственном участии ректора Бориса Захавы стали обучать неслышащих актеров.
Театр мимики и жеста был в те годы уникальным культурным учреждением даже по мировым меркам. В Советском Союзе удивительным образом начали заниматься «абилитацией» инвалидов, когда на Западе это еще не было столь мощным, как теперь, трендом. Сейчас же, когда эта самая «абилитация» (то есть не просто выплата пособий, а вовлечение инвалидов в обычную, в том числе творческую жизнь) стала для Европы чем-то само собой разумеющимся, уникальный театр фактически умирает. И государству нет до этого никакого дела. Оно самоустранилось из процесса. То есть цивилизация шагает в одну сторону, а мы — ровно в противоположную.…Я сижу в малом репетиционном зале театра, одном из немногих помещений, которые еще не сданы в аренду. Напротив меня на хлипких стульях две пожилые актрисы, Ольга Щекочихина и Татьяна Ковальская. Они говорят на жестовом языке, общаться нам помогает переводчик, но темпераментные всплескивания рук сообщают гораздо больше, чем простые слова: «Какие были постановки! "12 ночь", "Коварство и любовь", "Вишневый сад", "Карьера Артуро Уи". Зал был битком набит и слышащими, и неслышащими зрителями. Каждый день спектакли показывали, а сейчас — только детские, и только по субботам. Раньше, Таня, вспомни, мы самолетами на юг летали, а сейчас это стало для нас невозможно. Оля, а ты не забыла, как раньше мы шли от метро, а там — афиши, афиши, и наши портреты, и автографы все просят. А сейчас мы идем, и никому не нужны. И никто нас не знает».
История вопроса
В отличие от остальных московских культурных учреждений, Театр мимики и жеста формально никогда не имел отношения ни к министерству культуры, ни к департаменту культуры, поскольку числился на бюджете Всероссийского общества глухих. Вплоть до перестройки на содержание театра выделялись дотации, которых хватало на зарплату сотрудников и на пять, если считать в среднем, ежегодных новых постановок.
В начале девяностых годов, по свидетельству очевидцев, театр «опекала» мафия глухих, одна из самых суровых и жестких в городе. Образование мафии следует связывать со следующим событием: в начале девяностых нескольким благотворительным организациям, в число которых входили Союз ветеранов Афганистана и Всероссийское общество глухих, были предоставлены льготы на внешнеэкономическую деятельность. В дополнение, все предприятия ВОГ получили право на льготное налогообложение.
До наших дней никто из тогдашних руководителей общества не дожил.
15 февраля 1995 года в Москве на Литовском бульваре в своем автомобиле Alfa Romeo был убит вице-президент международной торгово-финансовой компании ИТФ Владимир Орлов. Одним из учредителей фирмы ИТФ являлось Всероссийское общество глухих.
22 февраля 1996 года днем в Москве на Новой Басманной застрелили одного из руководителей Фонда социальной защиты и реабилитации глухонемых, президента торговой фирмы «Открытый мир» Ахмеда Мусаева.
7 сентября 1996 года в подъезде своего дома на Таллинской улице двумя выстрелами в затылок был убит председатель правления Московского городского общества глухих, член президиума Всероссийского общества глухих Игорь Абрамов.1 ноября 1996 года в поселке Правдинский Пушкинского района Московской области был убит президент Всероссийского общества глухих (ВОГ), член совета Всемирной федерации глухих Валерий Кораблинов.
Максим Гликин, автор книги «Бандиты в белых воротничках» и заведующий отделом политики газеты «Ведомости», в те годы работал в отделе расследований «Общей газеты». Он вспоминает, как был устроен «глухой» бизнес: «С середины девяностых годов у меня появилась идея типизировать истории, в том числе коррупционные, чтобы понять, в каких областях, через какие механизмы и в каких структурах происходит кража бюджетных средств. По моей просьбе в отделе информации завели папочки, куда мы складывали вырезки из разделов криминальной хроники, и я столкнулся с тем, что сама собой собралась большая папка “Фонды и инвалиды”. Обнаружилось, что это такой огромный криминальный бизнес, черная дыра, в которую проваливаются государственные средства и в которой много убийств и крови».
По словам Гликина, в девяностые годы через предприятия, принадлежащие ВОГ, «прокачивалось» до 180 миллионов долларов. «Инвалиды, — утверждает Максим, — получали льготы на всё: налоговые льготы, льготы на растаможку, на аренду. С одной стороны, они сразу получали бешеное конкурентное преимущество. С другой стороны, поскольку они не были стандартными организациями, их труднее было проверить и они существовали в серой зоне. Криминал всегда лучше налоговой знает, где можно поживиться. А тут — сотни процентов рентабельности. Естественно, он прет туда, настойчиво предлагает свою “ крышу”, а потом “крыши” начинают воевать».
Николай Чаушьян, в лихие девяностые работавший директором дворца культуры ВОГ, расположившегося в здании театра, описывает ситуацию так: «Нас заставили дискотеки делать, на этом деньги зарабатывали, и на это жили. На каждой дискотеке — драка, стенка на стенку. Потом разборки начались: перед зданием театра машину взорвали, весь фасад осыпался. На улице февраль, мороз, так у нас в театре все трубы полопались».
Вскоре после этого, в 1992 году, в театре случился пожар. О причине пожара Чаушьян говорит так: «Их разборки».
Коварство и любовь
К этому же периоду относится один из самых романтических эпизодов в жизни Театра мимики и жеста — история любви актрисы Светланы Вакуленко и глухонемого бандита Левони Джикия.
Вакуленко, уроженка Адыгеи, тоненькая красавица с волосами цвета меди, и помощник председателя Всероссийского общества глухих встретились в фойе театра: «Здесь, в театре, в конце 90-х на втором этаже собиралась мафия глухих, — вспоминала в интервью РИА Новости Вакуленко. — Она в те годы оберегала театр, помогала ему деньгами. Когда ко мне подошел высокий, яркий мужчина, я спросила, как его зовут. Он сказал мне: "Ты, что издеваешься надо мной? Я самый главный среди глухих в Москве!"».
Семь раз Левони предлагал девушке стать его женой, и семь раз она ему отказывала.
«Не знаю, что именно, но что-то меня всякий раз удерживало от ответа "Да". Я любила Левони и сама не знала, почему я так себя веду, — рассказывала актриса. — Он ужасно психовал, когда я ему отказывала, просто сходил с ума: бил посуду, хлопал дверью, но я ничего не могла с собой поделать».
Потом в криминальной хронике появилась заметка о том, что «32-летнего помощника президента Международного общества глухих Левони Джикия, проходящего в криминальных сводках под кличкой Лео, убили 21 октября около полуночи из пистолета Макарова. Две пули попали в грудь, одна — в плечо».
Помощники Джикия занесли его в черный «БМВ» без номеров. Повезли в больницу. По дороге сгорело сцепление, машину остановили сотрудники ГАИ, и Джикия умер от кровотечения.
Впоследствии Джикия стал прообразом глухонемого авторитета по кличке «Свинья» в фильме Валерия Тодоровского «Страна глухих».
Светлана Вакуленко, за годы, прошедшие со дня смерти возлюбленного, нисколько не изменившаяся, вышла замуж за актера театра Максима Тиунова.
У пары двое маленьких детей.
Вакуленко, как и прежде, играет в театре.
Только если раньше ей выпадало сыграть Леди Мильфорд в «Коварстве и любви», то теперь Вакуленко играет главную роль в детском спектакле «Пеппи Длинныйчулок».
Могла ли она в середине девяностых представить себе, что будет работать в театре, сдавленном зоомагазином и ярмаркой шуб?
Аренда
В конце девяностых годов единственный в мире театр мимики и жеста перевели на самофинансирование.
В то время директором театра была Эмма Жердиенко, которая до того, как говорят, работала в «Уголке Дурова». Жердиенко стала сдавать помещения в аренду, возникли разные вещевые ярмарки. Театр превратился в один огромный рынок. Резко сократилось количество новых постановок, зато стали проводить рентабельные конкурсы красоты, стоимость билетов на которые достигала полутора тысяч рублей. При этом актерам платили по две-три тысячи в месяц, независимо от того, заслуженные они или не заслуженные. Кто-то подрабатывал курьером, кто-то вязал вещи на заказ, кто-то на рынке продавал вещи. Практически все актеры совмещали свою работу с работой уборщиц, работников по сцене, сторожей и бутафоров. Выживали как могли.
Эмма Жердиенко работала в театре до 2011 года, после чего решением правления Всероссийского общества глухих была с этой должности смещена.
Вскоре после этого коллектив театра сократился с 75 до 47 человек, из них 16 актеров.
«Где-то в 2005 году пошли слухи, что театр вовсе закроют и всех нас сократят», — говорит актер Сергей Семененко.
В результате большая часть труппы ушла сама, чтобы не подпасть под сокращение.
В том же 2011 году был назначен новый директор театра, Николай Чаушьян, и, практически одновременно с его назначением, центральным правлением Всероссийского общества глухих было принято решение о том, что сдавать театральные площади в аренду будет не администрация театра, а руководство ВОГ.
С этого момента, деньги, полученные от аренды помещений, стали поступать в центральное правление Всероссийского общества глухих.
Зоомагазин
В кабинете директора театра Николая Чаушьяна ощутимо пахнет квашеной капустой — просачиваются запахи с торговой ярмарки, расположенной в фойе. В общей сложности сдается около двух тысяч квадратных метров, стоимость аренды — от 800 до 1000 рублей за один квадратный метр в месяц.По словам Чаушьяна, бюджет театра определяется правлением ВОГ, и его катастрофически не хватает: «У нас средняя зарплата составляет 10-12 тысяч рублей, и штат не укомплектован — не хватает режиссеров, балетмейстеров, рабочих сцены. А молодых актеров мы взять не можем, поскольку им нечем платить, да и прописку театр не предоставляет».
Уроженка Ярославля, двадцатичетырехлетняя Маша Румянцева, выпускница государственного института искусств, где, в числе прочих, обучаются неслышащие студенты, вряд ли когда-нибудь пойдет работать в Театр мимики и жеста: «Этот театр был когда-то самым лучшим, туда ходили как в музей. А теперь, по-моему, он пропадает». Румянцева рассказывает, как могут заработать глухие артисты, если спектаклей ставится мало: «Ездят на корпоративы, поют песню на жестовом языке. Такие номера очень офисным работникам нравятся. В Новый год за них хорошо платят, по пять тысяч на человека». Похожий номер для выставки в «Экспоцентре» на моих глазах репетируют в малом репетиционном зале, с виду похожем на обычный гимнастический зал. Главный режиссер театра, высокий темноволосый брюнет Роберт Фомин, приносит магнитофон, подключает его к колонкам, и под оглушительно громкую музыку артисты начинают жестами «пересказывать» песню с такими словами: «Welcome to Moscow, Welcome to Russia, Пушкин, Гагарин, Ростова Наташа».
За ходом репетиции со скептическим выражением лица наблюдает один из старейших артистов театра, Геннадий Митрофанов. Он родился в семье военного и врача, у самой границы с Ираном — в деревне Порт Ильича на берегу Каспийского моря. В двухлетнем возрасте вылез из окна, пошел гулять по весенним лужам, заболел и оглох. Несмотря на это, серьезно занимался легкой атлетикой и собирался стать профессиональным спортсменом. Не сложилось: в городе Николаеве, где Митрофанов жил с семьей, ему посоветовали ехать в Москву и поступать на актерское отделение Щукинского училища, в группу глухих актеров, которую вел Борис Захава: «Я приехал, очень плохо сдал экзамены, потому что учился на украинском языке, так что в училище меня взяли с испытательным сроком на год: если справишься, молодец, если нет — до свидания».
В театре мимики и жеста Митрофанов играл Мэкки-Ножа в спектакле «Карьера Артуро Уи» и Меркуцио в «Ромео и Джульетте».
Сейчас он играет роль старой обезьяны в спектакле «Маугли» и вора в «Пеппи Длинныйчулок».
«Раньше здесь был уникальный театр, а сейчас — ужасно. Вы что, сами не видите? — переспрашивает меня Митрофанов через переводчика. — Это же драматический театр был! А сейчас тут ничего не ставят, и никто к нам не ходит».
Качество и количество
В период с 2000 по 2003 год в театре не было показано ни одного спектакля. В 2004 году показали всего восемь, в 2011-м — пятнадцать. Заметных новых постановок в театре все эти годы не было.
В репертуаре: «Капризная принцесса», «Именины Бабы-Яги», «Золушка», «Пеппи Длинныйчулок», «Свадьба», «Маугли». Последний спектакль считается самым известным: его премьера состоялась 30 декабря 1982 года, и с того момента он собирал полный зал: во-первых, это была единственная постановка «Маугли» в Москве, во-вторых, артист Музафаров, неизменный исполнитель главной роли, обладает какой-то неземной пластичностью.
Ирония состоит в том, что 2008 году на гастролях в Берлине, где «Маугли» был показан в 847-й раз, костюмы и декорации к самому популярному спектаклю по непонятной причине решили оставить на хранении в Германии. Их доставка в Москву планировалось позже, но денег на нее не нашлось.
И только в 2012 году Николаю Чаушьяну удалось получить в центральном правлении ВОГ деньги на доставку костюмов и декораций и восстановить спектакль, все с тем же нестареющим Музафаровым в главной роли.
Этой своей маленькой, на первый взгляд, победой, Чаушьян не без основания гордится, как гордится и тем, что в 2011 году ему удалось получить от Всероссийского общества глухих два миллиона рублей на ремонт туалетов. Санузлы, по свидетельствам очевидцев, были просто в непотребном состоянии.
Про деньги, выделенные на новый санузел, мне рассказывают и во Всероссийском обществе глухих, куда я прихожу со вполне стандартным набором вопросов: какое количество площади в театре сдается, какую сумму составляет полученная от арендаторов плата и на что она расходуется?
Валерий Рухледев, Президент Всероссийского общества глухих, внимательно изучает пресс-карту, прежде чем начать со мной разговор: «А то к нам разные люди ходят, а потом про нас гадости пишут».
Только потом он объясняет: «Раньше в ВОГ были деньги и советское государство оказывало нам помощь. В настоящее время новое правительство не оказывает театру мимики и жеста никакой поддержки, все наши предприятия рухнули, денег в ВОГ не оказалось, в результате чего мы начали сдавать все помещения в аренду, чтобы спасти нашу организацию и театр мимики и жеста». В ответ на просьбу указать количество недвижимости, которое ВОГ сдает в аренду в Москве, я получаю ответ: «Конфиденциальная информация».
Тогда я спрашиваю Рухледева, почему сейчас помещения в аренду сдает не непосредственно театр, а ВОГ, и, после некоторой заминки, Валерий отвечает: «К нам все деньги от аренды поступают централизованно, и мы их сами распределяем по региональным организациям: честно говоря, все деньги, которые приходят к нам от аренды театра, поступают обратно, мы можем вам справку дать».
Простой арифметический подсчет показывает, что если сдается площадь в две тысячи квадратных метров, при стоимости одного квадратного метра в 800—1000 рублей в месяц, то общая сумма аренды составляет порядка 20-22 миллионов рублей в год. Но, глядя на театр и его репертуар, поверить, что это учреждение с бюджетом в двадцать миллионов рублей в год, совершенно невозможно.
Прямо над кабинетом главного режиссера театра Роберта Фомина разместилась танцевальная школа-студия «Тодес». Густо накрашенные мамы приводят своих тоненьких дочек, и те учатся танцевать — три раза в неделю, по полтора часа. Стоимость одного занятия — пять тысяч рублей.
Театральный сезон закрылся, репетиций больше нет.
Источник: OpenSpace.ru
